О разорении Британии |
Страница 1 из 4 В этом послании, которое скорее выплакано мною, нежели продекламировано, хоть и плохим стилем, но с благой целью, я вовсе не смотрю свысока и с презрением на всех людей, как может показаться, а лишь слезно оплакиваю общий упадок добродетели и умножение зла. Соболезную бедам и горестям моей родины и взываю к радости исцеления - не столько от тех опасностей, коим подвергаются храбрые воины посреди грозной битвы, сколько от тех, что вызваны праздностью, Признаюсь, что с бесконечной печалью сердца хранил молчание последние десять лет или даже большее время, чему свидетель Господь, знающий всю истину. От написания хотя бы предварительно сочинения меня удерживало сохранившееся доныне сознание моей неопытности и слабости моих сил. Я читал, что дивный судия не вошел в землю обетованную из-за сомнения в едином слове; что сыновья священника, принесшие чуждый огонь на алтарь, умерли мгновенной смертью; что народ в числе шестисот тысяч был любим Богом, который открыл им путь по дну Красного моря, и дал в пищу хлеб с неба, и иссек для них воду из скалы, сделал их войско невидимым простым поднятием рук; но когда этот народ кроме двух верных преступил заповеди Божьи, все они погибли от зверей, меча и огня в отдаленных частях Аравии. Когда же они пришли к неведомым вратам, то есть к Иордану, и низвергли стены вражеского города одним трубным звуком по велению Бога, читал я, что похитившие заклятую одежду и малое количество золота все были повержены, и что погибли те, кто нарушил соглашение с гаваонитянами хоть оно и было заключено обманом; и что грехи людские обличались гневными речениями святых пророков и особенно Иеремии, который оплакал разрушение его города в четырех песнях, сложенных в алфавитном порядке. Даже до нашего времени доносится его плач: "Как одиноко сидит город некогда многолюдный! он стал, как вдова; великий над народами, князь над областями сделался данником". Ныне это относится к церкви. "Как потускло золото, изменилось золото наилучшее!" - это относится к дивному Божьему слову. "Сыны Сиона, - то есть святая матерь-церковь, - драгоценные, равноценные чистейшему золоту жмутся к навозу". Что было невыносимо для святого, невыносимо и для меня всей моей малости; высока его печаль, когда он оплакивает тех же знатных мужей, живших в довольстве, говоря: "Назореи были в ней чище снега, краше коралла древнего, прекраснее сапфира". В этих и многих других изречениях из Ветхого Завета увидел я отражение нашей жизни, а после обратился к Новому Завету и прочел там то, что прояснило прежде бывшее для меня темным, поскольку тьма рассеялась, а правда воссияла ярче. Прочел я слова Господа: "Я послан только к погибшим овцам дома Израилева". С другой стороны: "Но сыны царства извержены будут во тьму внешнюю; там будут плач и скрежет зубов". И еще: "Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам". Также: "Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры". Слышу я: "Многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном", но с другой стороны: "И тогда объявлю вам: отойдите от меня, делающие беззаконие". Читаю я: "Блаженны неплодные и сосцы непитавшие", и напротив: "Готовые вошли с ним на брачный пир, а после пришли и прочие девы и сказали: Господи! следи! отвори нам", но им был ответ: "Не знаю вас". Слышу я: "Кто будет веровать и креститься, спасен будет, а кто не будет веровать осужден будет", Читал я в апостольском слове, что ветвь дикой маслины может явиться на доброе масличное древо, но отломится от корня тучности, если не будет бояться, а будет гордиться, Знаю милость Божью, но страшусь и Его суда; славлю благодать Его, но трепещу воздаяния, которое полагается каждому по делам его. Даже овцы в одной овчарне не похожи на на другую; так и Петра заслуженно назову я благословеннейшим за его открытое исповедание Христа, а Иуду злополучнейшим за его любостяжание; Стефана назову славным за его венец мученичества, а Николая, напротив, убогим, поскольку нес он знак еретической скверны. Читал я: "все у них было общее", но читал также: "что это согласились вы искусить Духа Господня?" И напротив, среди людей нашего века вижу я растущее безразличие, словно нет у них причин для страха. Все это и многое другое, что я решил опустить ради краткости наблюдал я с жалостью в сердце и изумлением в душе. Ибо думал я если не щадил Господь народ, избранный из прочих народов, семя царское и народ святости, о котором Он сказал: "Первенец мой Израиль"; если не щадил Он священников, пророков, царей многих столетий, не щадил апостола, служителя своего, и членов первоначальной церкви, когда они уклонялись от пути истины, то что же сделает Он с кромешной тьмою нашего времени? Ведь во время это к нечестивым и ужасным грехам, присущим всем несправедливцам мира сего, словно они родятся с ними, добавилась неустранимая и неразрешимая ноша неразумия и суетности. Что же скажу я? Как могу я, убогий, взвалить на себя ношу, подобающую славному и знаменитому учителю, а именно противостоять натиску столь разрушительной бури и нарастающему в течение многих лет валу злодейства? Но я не могу видеть все это и молчать; это все равно что сказать ноге "смотри", а руке "говори". Британия имеет правителей, имеет и надсмотрщиков. К чему им невнятные мои речи? Да, она имеет их, не много, но и не мало. Однако они так согнулись под непосильной своей ношей, что еле дышат. Так то одни соображения, то другие попеременно терзали мой разум, подобно должникам; эта внутренняя борьба длилась уже долго, когда я прочел: "Время говорить и время молчать", и устремился, так сказать, в раскрытые врата страха. Заимодавец одержал наконец победу и сказал: если ты не настолько храбр, чтобы смело носить знак, украшающий златом свободы тех правдивых людей, что разумной природой своей близки к ангелам, то подражай хотя бы той рассудительной, хотя и безгласной ослице, которую вдохновлял Дух Божий. Ибо не захотела она везти венчанного чародея, когда ехал он проклинать народ Божий, и направила его на узкую дорогу вдоль стены виноградников, хотя ей пришлось терпеть его удары, подобные вражеским. Она, словно перстом, указала ему на ангела небесного с обнаженным мечом, заступавшего им путь, хотя чародей не видел его в ослеплении жестокого упрямства и в гневе немилосердно хлестал ее по безвинным бокам. Радея о святом законе дома Божьего, ныне спешу я, по своему убеждению или по благочестивым настояниям братии, вернуть давно взятый долг. Труд этот хоть и плох, но, как я верю, правдив и дружествен всем верным воинам Христовым и строг к неразумным отступникам. Первые, если я не ошибаюсь, примут его со слезами, исходящими из любви Божьей; вторые же хоть и испытают скорбь, но это будет скорбь гнева и стыда разбуженной совести. |
| « Церковная история народа англов | История бриттов » |
|---|
