Дорога на Аваллон

3

СВИДЕТЕЛЬСТВА

Всякому магическому пению должно предшествовать заклинание, где говорится о происхождении используемого средства, иначе оно не действует...

Из заметок Эрланда Норденскьельда по этнографии индейцев куна

Сейчас для нас одним из основных источников информации о Волшебной Стране являются древние предания. Не все они, разумеется, достоверны в равной степени: так, упомянутая уже легенда о Томасе Лермонте повествует о реальных людях и ряде реальных событий, а вот повесть о плавании Брана сложена в раннем средневековье на основе более древних легенд. Но — дыма без огня не бывает: пусть многое переврано, пусть искажены имена и привязки ко временам и местам... Что-то остаётся и после всех искажений.

Путешествие  короля  Кормака

Король Кормак МакАрт правил в Ирландии в III веке от Р.Х. Рассказ о его путешествии в Волшебную Страну, сохранившийся в чудесной саге "Приключения Кормака в Земле Обетованной", можно, пожалуй, назвать одним из древнейших. Итак...

Однажды в майский вечер, когда уже начало смеркаться, был он один в Таре[24]. Внезапно увидел он седовласого воина с важной осанкой, направляющегося к нему. Пурпурный плащ с бахромой был на нём. Сорочка с полосками из золотых нитей была на теле его. Башмаки с подошвами из белой бронзы отделяли ноги его от земли. Серебряная ветвь с тремя золотыми яблоками лежала на плече его. Сладко и весело было слушать музыку, которую издавала эта ветвь; тяжко раненые воины, женщины, рожавшие в муках, и все болящие впадали в тихий сон, слушая мелодию, издаваемую этой ветвью при сотрясении.

Приветствовал воин Кормака, как и Кормак его.

— Откуда явился ты, воин? — спросил его Кормак.

— Из страны, — был ответ, — где царит лишь одна правда, где нет ни старости, ни дряхлости, ни печали, ни горести, ни зависти, ни ревности, ни злобы, ни надменности.

— Не так у нас здесь, — сказал Кормак. — Скажи же мне, воин, могли бы мы заключить с тобой союз"?

— Охотно согласен я на это, — отвечал воин.

И они заключили между собою союз.

— Теперь дай мне эту ветвь! — сказал Кормак.

И воин, связав Кормака обещанием, отдал ему ветвь и удалился. И Кормак не знал, куда ушёл он.

Возвратился Кормак в свой королевский дом. Все люди его дивились этой ветви. Кормак потряс ею перед ними, и они впали в тихий сон, длившийся ровно день до того же самого часа.

Когда истёк год с того дня, воин явился, как было у словлено, и попросил у Кормака первый дар в обмен за ветвь.

— Ты получишь его, — сказал Кормак.

— Так я беру сегодня твою дочь, — сказал воин.

И он увёл девушку с собой. Женщины Тары испустили три громких крика по дочери короля Ирландии. Но Кормак потряс перед ними ветвью, печаль отошла от них, и они погрузились в тихий сон.

В тот же день, через месяц, воин явился снова и увёл с собой сына Кормака. Стоны и рыдания не смолкали в Таре по юноше, и в эту ночь ни один человек не вкушал пищи и не спал, но все были в печали и скорби великой. Но вновь потряс Кормак ветвью перед ними, и скорбь отошла от них.

И ещё раз явился воин.

— Что потребуешь ты сегодня? — спросил его Кормак.

— Твою жену, — отвечает тот, — Этне со Стройным Станом, дочь Дунланга, короля Лагена.

И он увёл с собой королеву.

Но этого уже не мог перенести Кормак. Он пошёл вслед за воином, и все пошли вместе с Кормаком. Сильный туман застиг их среди равнины, окружённой валом. Кормак оказался один среди великой равнины. Посреди её был замок с бронзовой оградой вокруг него; во дворе же замка был дом из светлого серебра.

Дальше Кормак увидел ещё другой замок, большой, королевский, также с бронзовой оградой вокруг него. Кормак вошёл во двор, и увидел там светлый, сверкающий источник. Пятью потоками струился он, из которых обитатели по очереди брали воду. Девять орешников с пурпурной листвой росли над источником.

В замке нашёл Кормак своего сына, и дочь, и жену. Пища и хмельной напиток были в изобилии предложены им, и всех охватили радость и веселье.

А после появился благородный воин, что приходил к Кормаку в Тару. Золотая чаша была в руке его. Удивился Кормак числу фигур на ней и необычайной тонкости работы.

— В ней есть нечто ещё более необычайное, — сказал воин. — Если сказать три слова лжи перед ней, она тотчас распадётся на три части. Если затем сказать три слова правды перед ней, части вновь соединятся, и чаша станет, как была прежде.

Воин произнёс три слова лжи, и чаша распалась на три части.

— Надо теперь произнести три слова правды, — сказал он, — чтобы чаша восстановилась. Итак, я говорю, о Кормак, — воскликнул он, — что до этого дня ни жена, ни дочь твоя не видели лица мужчины с той поры, как я увёл их от тебя из Тары, и что сын твой не видел лица женщины.

Тотчас же чаша стала опять цельной.

— Возьми же с собой, — сказал воин, — семью свою, а также и чашу, чтобы пользоваться ею для различения лжи от правды. И ветвь, издающая музыку, останется у тебя на радость тебе, но в тот день, когда ты умрёшь, они обе будут взяты от тебя. Знай, что я — Мананнан, сын Лера, король Обетованной Страны. Для того чтобы ты узрел Обетованную Страну, заманил я тебя сюда. Источник с пятью потоками, который видел ты, это — Источник Мудрости, потоки же его — пять чувств, через которые проникает знание. Никто не может обрести мудрость, если не выпьет хоть глоток воды из этого источника и его потоков. Люди всех искусств и ремёсел пьют оттуда.

Когда наутро Кормак пробудился, он увидел себя на лужайке Тары вместе с женой, сыном и дочерью. И ветвь и чаша были с ним. Чашей Кормака была она прозвана, и служила она для различения лжи от правды в Ирландии. Но, как и было предсказано Мананнаном, она не осталась среди людей после смерти Кормака...

Плавание  Брана  Благословенного

Предание о плавании Брана, сына Фебала, к волшебным островам западных морей сохранила для нас средневековая ирландская рукопись, однако помнили о путешествии Брана не только в Ирландии, но и на всех Британских островах. У кельтов Уэльса мы можем встретить Брана под именем Бендигейдврана (т.е. Брана Благословенного), сына Ллира; этот же персонаж выступает и как реальный святой Брендан средневековых хроник. Путешествию Брана посвящено много произведений самого разного характера — от фольклорных, до литературных. В числе последних — прекрасная поэма "Имрам"[25], принадлежащая перу Дж.Р.Р.Толкиена:

И вот из просторов бескрайних вод

гонимый пенной волной,

в туман, воротившись из дальних стран,

корабль пришёл домой —

в Ирландскую землю, где колокола

в Клуан-ферта на башне бьют,

где лес темнеет под сводом небес

и туманы стеной встают,

где Шаннон в Лох-Дерг течёт неспеша,

где дождя висящая сеть —

сюда святой Брендан пришёл навсегда,

пришёл, чтобы здесь умереть.

"Отец, ты мне расскажи, наконец,

и ничего не таи —

о том, что встретил в просторе морском,

что узрели глаза твои.

Живёт ли за морем эльфийский народ,

чьи скрыты от нас острова?

Семь лет ты искал — так нашёл или нет

ту землю, что вечно жива?"

"Много забыл я того, что чудно,

но не забыть никогда —

поныне стоят пред глазами они —

Облако, Древо, Звезда..."[26]

Итак, обратимся к древнему тексту, справедливо считающемуся классикой рассказов о Переходе.

Двадцать два четверостишия спела женщина неведомых стран, став среди дома Брана, сына Фебала, когда его королевский дом был полон королей; и никто не знал, откуда пришла женщина, ибо ворота замка были заперты.

Вот начало повести. Однажды Бран бродил вокруг своего замка, когда вдруг услышал музыку позади себя. Он обернулся, но музыка снова звучала за спиной его, и так было всякий раз, сколько бы он ни оборачивался. И такова была прелесть мелодии, что наконец впал он в сон. Когда же он пробудился, то увидел около себя серебряную ветвь с белыми цветами на ней, и трудно было различить, где кончалось серебро ветви и где начиналась белизна цветов.

Бран взял ветвь в руку и отнёс её в свой королевский дом. И, когда все собрались там, им явилась женщина в невиданной одежде, став среди дома. И вот тогда пропела она Брану двадцать два четверостишия, и все собравшиеся слушали и смотрели на женщину.

Она пела:

Ветвь яблочного дерева из Эмайн[27]

Я несу, всем вам ведомую.

На ней веточки из белого серебра,

Бровки хрустальные с цветами.

Есть далёкий-далёкий остров,

Вкруг которого сверкают кони морей.

Прекрасен бег их по светлым склонам волн.

На четырёх ногах стоит остров.

Радость для взоров, обитель славы —

Равнина, где сонм героев предаётся играм.

Ладья равняется в беге с колесницей

На южной равнине, на Серебристой Поляне.

Есть там древнее дерево в цвету,

На котором птицы поют часы.

Славным созвучием голосов

Возвещают они каждый час.

Сияет прелесть всех красок

На равнинах нежных голосов.

Познана радость средь музыки

На южной, туманной Серебристой Поляне.

Там неведома горесть и неведом обман

На земле родной, плодоносной.

Нет ни капли горечи, ни капли зла.

Всё — сладкая музыка, нежащая слух.

Без скорби, без печали, без смерти,

Без болезней, без дряхлости —

Вот истинный знак Эмайн.

Не найти ей равного чуда.

Взгляни на Страну Благодатную:

Море бьёт волной о берег и мечет

Драконовы камни и кристаллы;

Волоски кристаллов струятся с его гривы.

Будут плыть мужи по светлому морю

В Страну — цель их поездки.

Они пристанут к блистающему камню,

Из которого несётся сто песен.

Песнь несётся к плывущим,

Несётся долгие века, беспечальная.

Звучен напев стоголосых хоров,

Они избыли дряхлость и смерть.

Пусть же Бран средь мирской толпы

Услышит мудрость, ему возвещённую.

Предприми плаванье по светлому морю:

Быть может, достигнешь ты Страны Женщин.

Вслед за этим женщина покинула их, и они не знали, куда она ушла; и она унесла ветвь с собою: ветвь выпала из руки Брана и перешла в руку женщины, и в руке Брана не было силы, чтобы удержать ветвь.

На другой день Бран пустился в море. Трижды девять мужей было с ним. Во главе каждых девяти был один его молочный брат и сверстник. После того как пробыл он в море два дня и две ночи, завидел он мужа, едущего по морю на колеснице. Этот муж спел ему двадцать два четверостишия; он назвал ему себя — сказал, что он Мананнан, сын Лера.

Он спел ему:

Чудно, прекрасно Брану

В ладье в светлом море.

Для меня же, едущего на колеснице издалека,

Цветущая долина то море, где плывёт он.

То, что светлое море для Брана,

Плывущего в ладье с кормою,

Радостная равнина со множеством цветов

Для меня, для моей колесницы...

...Пусть усердно гребёт Бран —

Недалеко до Страны Женщин.

Эмайн многоцветной, гостеприимной

Ты достигнешь до заката солнца.

После этого Бран и его спутники поплыли дальше, и вскоре достигли они Страны Женщин и увидели царицу женщин в гавани.

— Сойди на землю, о Бран, сын Фебала! — сказала царица женщин. — Добро пожаловать!

Бран не решился сойти на берег. Тогда женщина бросила клубок нитей прямо в него. Бран схватил клубок рукою, и он пристал к его ладони. Конец нити был в руке женщины, и таким образом она притянула ладью в гавань.

Люди Брана вошли в большой дом. Там было по ложу на каждых двоих — всего трижды девять лож. Яства, предложенные им, не иссякали на блюдах, и каждый находил в них вкус того кушанья, какого желал. Им казалось, что они пробыли там один год, а прошло уже много-много лет.

И вот тоска по дому охватила одного из них, Нехтана, сына Кольбрана. Его родичи стали просить Брана, чтобы он вернулся с ними в Ирландию. Женщина сказала им, что они пожалеют о своём отъезде. Они всё же собрались в обратный путь. Тогда она сказала им, чтобы остерегались они коснуться ногой земли.

Они плыли, пока не достигли берега в Ирландии, что зовётся ныне Мыс Брана. И там люди спросили их, кто они, приехавшие с моря. Отвечал Бран:

— Я Бран, сын Фебала.

Тогда те сказали ему:

— Мы не знаем такого человека. Но в наших старинных повестях рассказывается о Плавании Брана.

Нехтан прыгнул из ладьи на берег. Едва коснулся он земли Ирландии, как тотчас же обратился в прах, как если бы его тело пролежало в земле уже много сотен лет.

После того Бран поведал всем собравшимся о своих странствиях с самого начала вплоть до этого времени. Затем он простился с ними, и о странствиях его с той поры ничего не известно...

Волшебные  холмы  Ирландии

Следующий наш рассказ — о волшебных холмах Ирландии и их обитателях.

Вообще, представление о волшебных холмах, где живут люди Волшебного Народа — эльфы, гномы и прочие — характерно не только для кельтского фольклора. Такие же или подобные представления мы можем обнаружить в фольклоре романских и германских народов, но именно кельтская, а конкретнее, ирландская традиция сохранила для нас рассказы о волшебных холмах с подробностями, которые нам столь необходимы.

Древние ирландцы называли заселённые Волшебным Народом холмы сидами; точно так же — сиды (sidh, исходное произношение "ши") — именовали они и сам Волшебный Народ. Поздние предания повествуют нам о том, что иногда люди могли — с согласия сидов или просто подчиняясь их воле — проникать "внутрь" волшебных холмов. Эти избранные находили в холмах прекрасную страну:

Чудесная страна, что прекраснее снов, —

Прекрасней всего, что прекрасно.

Там круглый год длится лето,

И белоснежен яблони цвет.

Я прошу читателя обратить внимание на слово "внутрь", намеренно взятое мною в кавычки. Традиционно предполагается, что тысячу лет тому назад древние кельты, говоря о волшебных холмах, считали, что Волшебный Народ обитает в неких пещерах, скрытых в недрах холмов. Здесь я позволю себе усомниться в суждениях современных филологов: надо быть невысокого мнения об уме наших далёких предков, чтобы допускать, будто они думали, что "прекрасная страна, что прекрасней всего прекрасного" физически находится в некой пещере. Более того, эпитеты "страна вечного лета", "страна цветущих яблонь", нередко употреблявшиеся при описании "внутренностей" волшебных холмов, неизбежно приводят нас к мысли, что, входя внутрь волшебного холма, человек попадал в Волшебную Страну. Говоря иначе, — предания о том, как люди попадали "внутрь" волшебных холмов — это предания о Переходе.

Таких преданий — великое множество. Мы, разумеется, не будем перечислять их все, но хотя бы одно из них приведём обязательно. Итак, перед нами — небольшой отрывок из сказаний о Кухулине.

Однажды, в канун Самайна[28], возвращались Айлиль и Медб из похода, и темнота застигла их в пути. Поставили они лагерь и развели большой огонь, ибо темна была ночь на Самайн, и мелькали смутные тени, и демоны кружили во тьме. И вот, когда сидели воины у огня, и никто не решался выйти за границу освещённого костром круга, вспомнил король Айлиль о пленниках, что лежали поодаль.

— Тому, кто пойдёт и ивовыми прутьями обвяжет ноги пленников, будет от меня великая награда, — сказал он.

Но молчали его воины.

— Получит мой меч с золотой рукоятью тот, кто сделает это, — сказал Айлиль.

И вот поднялся воин по имени Нера и сказал, что пойдёт в темноту, где лежали пленники. И он вышел из освещённого костром круга, и подошёл к пленникам, и опутал ноги их ивовыми прутьями.

Тогда сказал один из них:

— Воистину, бесстрашен ты, Нера, раз не побоялся в ночь на Самайн уйти от огня.

— Так это, — сказал Нера.

— Тогда докажи своё мужество ещё одним делом, — сказал тот пленник. — Мучает меня жажда, ибо давно не было у меня во рту ни капли воды. Если ты столь бесстрашен, как кажешься, посади меня на плечи, и отправимся искать для меня воды.

И Мера посадил того воина к себе на плечи и отправился прочь от лагеря. Долго шли они, и странные вещи открывались им на дороге, и видели они дома там, где их раньше не было; и то были дома, окружённые озером воды и озером огня.

Наконец нашли они некий дом, где смог пленник утолить свою жажду. И тогда вернулись они назад, и Нера положил пленника на прежнее место. Тогда сказал ему воин:

— А теперь, о Нера, обернись назад.

И когда Нера обернулся, увидел он, что разрушен их лагерь, и все товарищи его лежат мёртвые, и обезглавленные тела короля и королевы лежат поверх кучи мёртвых тел.

— Воистину, горе мне, — сказал Нера.

И тогда он ещё раз обернулся и увидел, что пленники, прежде связанные, а теперь чудесным образом освободившиеся от пут, один за другим покидают то место. И, не зная, что делать, пристроился Нера за последним из воинов и пошёл вместе с ними, дабы не остаться одному в темноте той ночи, и ещё до рассвета дня Самайна дошли они до сида Круахан.[29]Раскрылся перед воинами волшебный холм, и все они вошли в него, и Нера — следом за ними.

Тогда закрылись врата холма, и остался в нём Нера. Там, в холме, встретил он женщину из народа сидов. И он полюбил её, а она — его. Стали они жить вместе.

И вот спустя три дня и три ночи спросил Мера у женщины:

— Объясни мне, женщина, что было со мною, ибо не пойму я.

— А что случилось с тобой?

— Нетрудно сказать, — молвил Мера и поведал ей обо всём, что с ним приключилось.

— Нет правды в том, что ты видел, — сказала тогда женщина. — И друзья твои, и Айлиль с Медб до сих пор всё так же сидят у костра, и даже еда ещё не снята с огня. Там, за гранью холма, не прошло для них и минуты. Но всё, что видел ты, станет для них правдой, если кто-нибудь не расскажет им о том, что ты видел.

— Что же мне делать? — спросил Нера.

— Садись на коня и езжай к ним, чтобы поведать о виденном тобою. Но через год, на следующий Самайн, возвращайся к сиду Круахан, дабы забрать с собою меня, мою чудесную корову, лучшую из коров Коннахта, и моего сына, что понесла я от тебя.

— Воистину, пусть будет так, — сказал Нера. — Но как поверят мне воины, что был я в волшебном холме?

— Плоды лета возьми с собою — туда, где началась зима[30].

И Нера распрощался с той женщиной и покинул сид, взяв с собою цветок примулы, дикий чеснок и лист папоротника.

Пришёл он к своим людям — они всё так же сидели у походного костра — и поведал им обо всём, что с ним было, и показал им плоды лета из садов внутри сида. И тогда Айлиль отдал ему свой меч с золотой рукоятью, и Нера оставался с людьми Айлиля до исхода того года...

Я уже упоминал, что ирландская традиция сохранила для нас ряд интереснейших деталей, утерянных или забытых другими народами. Одна из них — это предание о том, как волшебные холмы стали волшебными в том смысле, в котором это определение употребляется в поздних легендах. Мы вольны воспринимать этот рассказ как часть истории Волшебной Страны, преломленной в зеркале здешнего народного восприятия, или как чистый миф — так или иначе, но рассказ этот имеет вполне определённую информативную ценность.

Итак, согласно традиции современное население Ирландии — это всего лишь последняя из волн так называемых Захватов Ирландии. Появлению современных людей на острове предшествовали пять других рас завоевателей, сменявших одна другую:

Спросишь об острове Эрин[31]—

Правду тебе отвечу;

Ведомы мне Захваты

С начальных времён далёких.

Первой Кессайр, дочь Бита,

С востока пришла на Эрин;

С нею — полсотни женщин

И трое мужей отважных.

Никто из них не укрылся

От волн свирепых потопа;

Погибли Кессайр и люди

У Ард Ладран в укрытьи.

Только я один спасся,

Год проспав под потопом;

Волны меня качали,

Хранили сон мой глубокий.

Лишь схлынули волны потопа,

Пришёл Партолон на остров;

А после — сын Агномана,

Немед, чья смерть прекрасна.

Фир Болг, Фир Галиойн и Фир Домнайн

Ступили под своды Эрин;

Затем Племена Богини

Из облака дыма вышли.

(Песнь Финтана)

Последняя перед современной раса — Племена Богини Дану — пришла в Ирландию "с волшебных островов Севера". Можем ли мы считать это указанием, что Племена Богини явились из Волшебной Страны? Вероятно, да, тем более что предания часто говорят о родстве народа Волшебной Страны — той, в которую путешествовали Кормак и Бран Благословенный, — с народом Богини. Так, например, один из владык Племён Дану Лер приходится отцом королю Острова Яблок Мананнану. Кроме того, ещё одним свидетельством в пользу родства жителей Священного Острова и людей Дану является упоминаемое в легендах промежуточное положение последних между смертными людьми и бессмертными богами: люди Племён Богини смертны, но могут жить столько, сколько сочтут нужным.

Спустя некоторое время после того, как Племена обосновались в Ирландии, сюда приплыли гойделы — Сыновья Миля, предки современных ирландцев. Произошло великое сражение, и в этом сражении Племена Богини потерпели поражение, которое поставило под угрозу самоё пребывание их на ирландской земле. И вот тогда...

Теперь же о Племенах Богини Дану. Когда в битве при Тальтиу сокрушил Эримон, сын Миля, их войско, призвали Племена Богини великого Мананнана, сына Лера, верховного короля Острова Яблок, чтобы посоветовал он им, как быть. И пришёл Мананнан из Обетованной Земли Запада, и сказал Племенам Богини оставить Сыновьям Миля ту половину Ирландии, что находится над поверхностью земли, и взять себе власть над тем, что сокрыто. Поведал он людям Дану о том, как устроены жилища в его прекрасной стране, и каково их убранство, и научил Племена Богини сделать себе жилища в древних волшебных холмах, что звались сидами. С тех пор, как поселились люди Племён Богини в волшебных холмах, их самих тоже стали называть сидами, и зовут так до сих пор.

Три дара принёс Мананнан из-за моря для людей Богини. Даровал он им Фет Фиада, и стали они невидимы для глаз людей. Даровал он им Пир Гоибниу, и болезни и старость отошли от них. Даровал он им Свиней Мананнана, и не стало среди них голодных, ибо можно было убивать тех свиней, и снова оказывались они живыми.

И после того покинул Мананнан Ирландию и ушёл на Остров Яблок.

С тех пор жили Племена Богини в волшебных холмах.

Что скрывается за образными формулировками средневекового текста? Что совершил Мананнан, король Волшебной Страны, для побеждённых Племён Богини — "связал" ли он "внутренности" волшебных холмов с Островом Яблок, или просто превратил их во врата в Волшебную Страну?

Так или иначе, но сокрытые магией Фет Фиада,[32] люди Племён Богини Дану, называемые с тех пор сидами, скрылись от глаз людей и стали жить в волшебных холмах — в странных местах, принадлежащих Волшебной Стране, но сохраняющих связь с нашим миром. Именно к этому времени, когда волшебные холмы были перепутьем между нашим и Иным миром, и относятся легенды, подобные процитированной истории Неры. Традиционная ирландская хронология позволяет даже датировать (условно, разумеется) этот период. Так, битва при Тальтиу и переселение Племён Богини Дану в волшебные холмы может быть отнесено к середине-концу I тысячелетия до Р.X.; максимум контактов между сидами и людьми — потомками Сыновей Миля — к первым векам нашей эры...

Между тем шло время, наш мир неотвратимо менялся, и чем далее — тем быстрее. Менялись люди, их образ жизни, их взгляды на общение с жителями холмов... Наконец, в V веке в Ирландии появился св. Патрик, а с ним — новая религия... О событиях того времени рассказывает нам прекрасная повесть "Судьба детей Лера". К величайшему сожалению, самый древний известный нам список повести датируется концом XVII века, а это значит, что за прошедшее до составления списка тысячелетие предания, ставшие основой повести, претерпели огромные искажения. Тем не менее повесть сохранила главное свидетельство об интересующих нас событиях середины I тысячелетия: сиды закрывают врата волшебных холмов и род за родом покидают Ирландию, уходя во владения Мананнана...

Что значит эта ужасная, печальная перемена,

Что иссушает моё сердце горем?

Дом Лера покинут и мрачен;

Его залы и сады заросли травой;

Ужасная и страшная перемена!

Нет великих героев, нет быстрых гончих;

Нет множества щитов на стенах,

Нет сверкающих кубков из серебра,

нет шумных пиров;

Нет играющих юношей, нет девушек

из высоких родов,

Чтоб осветить покинутые залы...

(Песнь Финолы)

Волшебный Народ покидает наш мир, уходя на Священные Острова Запада... И люди радуются, наблюдая, как удаляются от них границы Волшебной Страны, как тают в морских туманах очертания Острова Яблок... Правда, все ли?

В древних книгах можно найти слова о том, что мы — эльфы и люди — происходим из одного корня. Быть может, древняя память предков — память о прекрасной стране, что прекрасней всего прекрасного, — иногда просыпается в ком-то из нас? Иначе откуда это:

Быть может, в Западной Стране теперь цветёт весна,

Поют ручьи, и в тишине трель зяблика слышна,

А ночь роняет звёздный звон, и чистый небосклон

Алмазной россыпью вплетён в убор полночных крон.

Мой путь угас в Стране Теней, но знаю: с давних пор

Превыше чёрных крепостей, превыше чёрных гор

Лучится свет, бессмертен край, цветущий по весне,

И я не говорю "прощай" ни солнцу, ни звезде...

Дж.Р.Р.Толкиен

Томас  Лермонт  и  Королева  Эльфов

Как бы то ни было, даже если последние эльфы и покинули наш мир, Переход не стал после этого событием невозможным. Да, путешествия в Волшебную Страну стали явлением более чем редким, но не прекратились. Об этом говорят нам предания, сложенные уже в нашем тысячелетии.

Одно из таких преданий — история Томаса Лермонта, жившего в XIII веке в шотландском селении Эрсилдун. Мы уже упоминали эту прекрасную легенду и даже цитировали фрагмент из посвящённой Лермонту и Королеве Эльфов шотландской баллады — там, где шла речь о мифологической "метагеометрии" Мира. Теперь же приведём предание целиком, ибо оно того заслуживает.

Томас Лермонт любил книги, стихи, музыку, а больше всего — природу; любил бродить по полям и лесам и наблюдать зверей и птиц. И он играл на лютне.

Как-то раз в солнечный майский день Томас запер свой дом, вышел из Эрсилдуна с лютней и отправился бродить по лесу. Этот лес рос по берегам небольшого ручья Хантли-берн, что течёт с Элдонских холмов.

Утро было ясное, свежее. Деревья покрылись молодой листвой, а земля под деревьями — пышным ковром мхов. Томас присел отдохнуть под большим тенистым деревом. Он лениво перебирал струны лютни и смотрел на лес. В его тёмную чащу вели извилистые тропинки под зелёными сводами.

И вдруг послышался отдалённый звон бубенцов и колокольчиков, потом — топот копыт, и Томас с удивлением увидел, как по лесной тропинке верхом на сером коне к нему приближается всадница, такая прекрасная, какой он в жизни не видывал.

Она была в охотничьем платье из блестящего шёлка цвета молодой травы и в бархатном зелёном плаще. Её длинные золотистые волосы рассыпались по спине, а венец из драгоценных камней сверкал на солнце.

Конь легко ступал между деревьями. Седло на нём было из слоновой кости с ярко-алым чепраком, подпругой из кручёного шёлка и хрустальными стременами. Златотканые поводья были украшены серебряными бубенчиками, а с каждой пряди конской гривы свешивался серебряный колокольчик. Это их звон услышал Томас, перед тем как к нему подъехала всадница.

Должно быть, она выехала на охоту — через плечо у неё висели охотничий рог, лук и колчан со стрелами, и она вела на своре семь борзых. Семь гончих бежали рядом с её конём.

Всадница была так прекрасна, так роскошно одета и держалась так царственно величаво, что Томас сорвал с себя шапку и с почтением приветствовал её.

Красавица сказала Томасу, что она — Королева Эльфов, и с этого мига Томаса словно околдовали. Он знал, как опасно смертным встречаться с феями[33], но был так заворожён дивной красотой всадницы, что совсем позабыл об осторожности и благоразумии.

Всадница улыбнулась и протянула Томасу руку, чтобы он помог ей спешиться. Он повиновался, затем поводьями привязал коня к терновому кусту, а красавицу усадил под деревом. Зачарованный её неземной красотой, он не отрывал глаз от бледного прекрасного лица.

— Поиграй мне на лютне, Томас, — сказала Королева. — Хорошо послушать музыку в тени зелени.

И Томас взял свою лютню и заиграл. Никогда ещё струны её не рождали таких весёлых звуков.

Когда же лютня умолкла, Королева похвалила Томаса за игру.

— Я хочу вознаградить тебя, Томас, — проговорила она. — Можешь просить у меня чего хочешь.

Осмелев, Томас взял её белые руки в свои и сказал:

— Позволь мне поцеловать тебя в губы, прекрасная королева!

Королева Эльфов рук не отняла, но улыбнулась и молвила:

— Если ты поцелуешь меня в губы, Томас, ты с того мига будешь в моей власти. Придётся тебе тогда прослужить мне семь долгих лет, а уж к добру это будет или к худу — кто знает?

— Что такое семь лет! — воскликнул Томас. — Если они — расплата за поцелуй, пускай! Я расплачусь охотно.

И он прикоснулся губами к губам Королевы Эльфов.

Но как только их губы слились, Томас с ужасом увидел, что и лицо красавицы, и её наряд странным образом начали изменяться, словно по волшебству. Её зелёное платье и зелёный плащ полиняли, потом стали серыми, как пепел. Её длинные золотистые волосы потускнели, потом стали совсем седыми. Её прекрасное юное лицо увяло, потом покрылось морщинами и стало старым-престарым. Томас смотрел на неё, не помня себя от удивления. А Королева Эльфов расхохоталась.

— Теперь мною не залюбуешься, правда, Томас? — насмешливо проговорила она. — Но что поделаешь! Ты предался мне, Томас, ты обещал служить мне семь долгих лет. Тот, кто поцелует Королеву Эльфов, должен последовать за нею в её страну и там служить ей, пока не кончится срок.

Бедный Томас упал перед ней на колени и стал просить пощады. Но Королева Эльфов была неумолима. Она лишь смеялась ему в лицо. Потом подвела к нему своего серого в яблоках коня.

— Нет, нет, — только и говорила она на все мольбы Томаса. — Ты просил у меня поцелуя, теперь плати за него. Не мешкай! Садись на коня ко мне за спину. Нам пора в путь!

И Томас сел, вздыхая и стеная от ужаса, к ней за спину, а она пустила вскачь своего серого коня.

Быстрее ветра мчались они всё дальше и дальше то по зелёным полянам, то по холмам, покрытым вереском. И вот наконец впереди показалась пустыня. Голая, сухая, унылая, она простиралась перед ними до самого края земли. "Неужто придётся нам ехать по этой пустыне? — со страхом подумал Томас. — Разве может смертный живым добраться до её конца?"

Тут всадница натянула поводья. Серый конь остановился на всём скаку и стал как вкопанный.

— Слезай, Томас, — сказала Королева Эльфов, посмотрев на своего спутника через плечо. — Приляг на землю, положи голову ко мне на колени, а я покажу тебе тайное — то, чего не могут видеть глаза смертных.

Томас соскочил с коня и прилёг на землю. Королева села подле него, и он положил голову к ней на колени. А когда опять посмотрел на пустыню, которая лежала впереди, увидел, что многое там переменилось. По пустыне теперь тянулись три дороги, и все они были разные.

Одна дорога была широкая, ровная, гладкая. Она вела прямо вперёд, через пески пустыни, и тот, кто пошёл бы по ней, никогда бы не заблудился.

Другая дорога ничуть не походила на первую. Она была узкая, извилистая, длинная. С одной стороны её окаймляла живая изгородь из тёрна, с другой — из шиповника. Их колючие кусты были так высоки, а усаженные шипами ветки разрослись и так переплелись друг с другом, что почти невозможно было продраться сквозь эту чащу.

Третья дорога была непохожа на первые две. Очень красивая, она вилась по горному склону среди густого вереска, папоротника и золотисто-жёлтого дрока, маня к себе путника.

— Теперь послушай меня, — сказала Томасу Королева Эльфов, — и ты узнаешь, куда ведут эти три дороги. Первая дорога, как видишь, широкая и ровная. Идти по ней легко, и многие охотно выберут этот путь. Но хоть он и лёгок, а ведёт ко злу, и те, что его изберут, век будут жалеть о своём выборе. Это — Путь Греха... Что до второй, узкой дороги, её преграждают колючие ветви тёрна и шиповника. Лишь немногим захочется хотя бы только спросить, куда она ведёт. Но если спросят и услышат ответ, их, быть может, и повлечёт на эту дорогу. Это Путь Праведности... Ну, а третья дорога, — та, что красиво вьётся вверх, по горному склону среди пышного папоротника, — третья ведёт неведомо куда. То есть это смертные не знают — куда, а я скажу тебе, Томас, что ведёт она в Страну Эльфов. И по ней мы и поедем.

Тут Королева поднялась и подошла к своему коню, а он уже бил копытом о землю и дёргал головой — так ему не терпелось поскорее вернуться домой, в Страну Эльфов.

— Теперь слушай меня, Томас, — молвила Королева. — Когда мы с тобой приедем в мою страну, не говори там ни с кем, кроме меня, если хочешь вернуться домой, в Эрсилдун, через семь лет. Ибо смертный, попавший к нам, должен замкнуть себе у ста, а не то придётся ему остаться у нас навеки. И если ты, Томас, молвишь лишнее слово в моих владениях, ты утратишь своё счастье и будешь обречён вечно блуждать по пустыне, что простирается между миром смертных и миром эльфов.

Королева снова села в седло и приказала Томасу сесть к ней за спину. И вот они помчались по красивой дороге, что вилась по горному склону.

Но дорога эта была не такой уж приветливой и весёлой, какой казалась издали. Вскоре она спустилась в узкое ущелье и спускалась всё ниже и ниже, так что чудилось, будто она ведёт в недра земли. В ущелье царил полумрак, а воздух был холодный и тяжёлый. Где-то с шумом низвергался поток, и немного погодя серый конь вступил в него. И вот вода, холодная, ледяная, намочила Томасу ступни, потом поднялась до колен. И увидел он, что вода эта — тёмно-алая. Как Томас потом узнал, здесь текла вся кровь, когда-либо пролитая на земле.

Мрак в ущелье сгустился. Конь пробирался вперёд в непроглядной тьме, и Томасу стало так страшно, что он чуть не лишился чувств и не упал с коня в алую воду. Пришлось ему крепко уцепиться за пепельно-серый плащ Королевы, чтобы удержаться в седле.

Но вот мрак стал постепенно рассеиваться, и серый конь вышел из ущелья на яркое солнце. Томас приободрился, поднял голову и увидел, что теперь они едут по прекрасному плодовому саду. Яблоки, груши, финики, фиги, виноград зрели здесь в изобилии. Томасу так хотелось есть и пить и он так ослабел, что уже протянул было руку к ближайшему дереву, чтобы сорвать с него сочный плод. Но Королева повернулась и остановила его.

— Здесь тебе ничего нельзя есть, — сказала она. — Если ты до чего-нибудь дотронешься, придётся тебе остаться в Волшебной Стране навсегда. Но скоро я сама сорву и дам тебе яблоко.

Немного погодя они подъехали к крошечной яблоньке, усеянной красными плодами. Королева наклонилась, сорвала яблоко и подала его своему спутнику.

— Это яблоко я могу тебе дать и даю с радостью, — молвила она, — потому что это Яблоко правды. Тот, кто его съест, будет всю жизнь говорить только правду. Ложь никогда не слетит с его уст.

Томас взял и съел яблоко, и в этот миг на него снизошёл Дар Правдивости. Вот почему люди потом прозвали его "Томас Правдолюбец".

Путь их уже оканчивался. Теперь серый конь бежал по какой-то волшебной стране, озарённой нездешним светом. И вскоре впереди на вершине холма возник великолепный замок.

— Вот мой дом, — с гордостью промолвила Королева Эльфов и показала рукой на замок. — Там обитают мой супруг и его придворные. Но, должна сказать, что нрав у моего супруга вспыльчивый. Он гневается, когда видит меня с каким-нибудь красивым незнакомцем. Поэтому прошу тебя, и ради меня, и ради тебя самого, не отвечай ни слова тому, кто вздумает с тобой заговорить. Если же меня спросят, кто ты, я скажу, что ты лишён дара речи. Так ты останешься незамеченным в толпе.

Тут Королева поднесла к губам свой охотничий рог и громко, пронзительно затрубила. И в этот миг она снова изменилась. Куда девались её серые, как пепел, одежды, её седые космы и морщины! Она опять предстала перед Томасом юная и прекрасная, в зелёном охотничьем платье и плаще, с золотистыми волосами, распущенными по плечам. Переменился и Томас. Его грубое домотканое платье превратилось в одежду из тонкого сукна, а ноги оказались обутыми в атласные туфли.

Как только Королева затрубила в рог, раздались ответные звуки тысячи невидимых труб, распахнулись двери замка на холме, и король эльфов быстро вышел навстречу своей супруге в сопровождении придворных дам, рыцарей, пажей и менестрелей. Их было так много, что когда Томас соскочил с коня и смешался с толпой, ему нетрудно было пройти в замок незамеченным.

Все обитатели замка, видимо, очень обрадовались возвращению своей Королевы. Они потянулись за ней в большой зал, а она милостиво беседовала с ними и протягивала им руку для поцелуя. Потом она вместе с мужем взошла на помост в глубине зала. На этом помосте стояло два трона. Король с Королевой сели и стали смотреть на празднество, тут же начавшееся в зале.

А бедный Томас остался в стороне. Он чувствовал себя здесь чужим и одиноким, но, как заворожённый, неотрывно смотрел на невиданное зрелище.

В одной части зала придворные дамы танцевали с рыцарями; в другой — охотники вносили и бросали на пол оленей с ветвистыми рогами, должно быть, недавно убитых на охоте. Сюда же приходили повара, свежевали оленей, отрезали от туш куски мяса и уносили их на кухню.

И так всё это было странно и непривычно для Томаса, что он не замечал времени — всё стоял и смотрел, смотрел, не отрывая глаз и не говоря ни слова.

Трое суток эльфы не покидали зала, а Томас смотрел на них. Но вот Королева вдруг поднялась со своего трона, спустилась с помоста и, пройдя по всему залу, подошла к Томасу.

— Пора нам уезжать, Томас, — сказала она, — если только ты хочешь снова увидеть свой родной Эрсилдун.

Томас удивлённо посмотрел на неё.

— Ты говорила, что я должен служить тебе семь долгих лет, госпожа моя, — воскликнул он, — а я пробыл здесь только три дня!

Королева Эльфов улыбнулась.

— В Стране Эльфов время идёт быстро, друг мой, — молвила она. — Ты думаешь, что пробыл здесь только три дня, но на самом деле прошло семь лет с тех пор, как мы с тобой встретились. А теперь тебе время нас покинуть. Мне и хотелось бы, чтобы ты побыл здесь подольше, но я не смею тебя удерживать, и ради твоего же блага. Ибо каждые семь лет к нам из Царства Тьмы приходит Дух Зла и уносит с собой одного из моих подданных, кого сам выберет. А ты — красивый юноша, и я боюсь, как бы он не выбрал тебя. Я не хочу, чтобы ты попал в беду, и потому нынче же вечером увезу тебя на твою родину.

Тут к замку подвели серого коня. Королева Эльфов и Томас сели на него и тронулись в обратный путь.

И вот они снова подъехали к ручью Хантли-берн, что течёт с Элдонских холмов.

Королева Эльфов стала прощаться с Томасом Лермонтом.

Он попросил её дать ему что-нибудь такое, что он смог бы показать людям. А то ведь они не поверят, что он действительно побывал в Волшебной Стране.

— Я уже одарила тебя Даром Правдивости, — отозвалась она. — Теперь я одарю тебя Даром Прорицания и Даром Стихосложения. Ты сможешь предсказывать будущее и сочинять прекрасные стихи. Но кроме этих невидимых даров, я подарю тебе нечто такое, что смертные смогут увидеть собственными глазами. Я подарю тебе арфу, сделанную в Эльфийской Стране.

Она немного помолчала, потом заговорила снова: — Теперь ты вернёшься домой. Но сначала выслушай меня, Томас. Придёт время, когда я снова позову тебя к себе, и где бы ты ни был, ты должен будешь откликнуться на мой зов. Я пошлю за тобой двух посланцев, и ты сразу узнаешь, что они не из вашего мира... А теперь — до свидания, друг мой! Настанет день, когда я тебя позову.

Томас заглянул в тёмные глаза Королевы Эльфов и понял, что приворожён ею навек. И он с радостью обещал подчиниться её приказу — откликнуться, когда она его позовёт. Но вдруг его одолела дремота, и он крепко уснул. Проснулся он в густой тени могучего дерева, росшего на берегу Хантли-берна. Он вскочил на ноги и стал растерянно вглядываться в лесные тропинки. Но они были безлюдны.  Напрасно он ждал, что опять послышится звон серебряных бубенчиков и колокольчиков. Всё было тихо. И тут ему показалось, что он никогда не жил в Волшебной Стране, а всё, что помнил про неё, просто приснилось ему в этот летний вечер.

Однако вместо его лютни под деревом лежала арфа из Страны Эльфов. "Когда-нибудь я туда вернусь!" — воскликнул он, взял арфу в руки и пошёл домой, в Эрсилдун. Ему очень хотелось узнать, что там произошло за семь лет.

Как только он вошёл в деревню, какал-то старушка громко вскрикнула в ужасе: она подумала, что он воскрес из мёртвых. Ведь все в деревне считали Томаса Лермонта пропавшим без вести.

Вскоре жители Эрсилдуна перестали удивляться тому, что Томас вернулся. Но им пришлось удивиться снова, когда он стал рассказывать о том, как побывал в Волшебной Стране. Дети окружали его и взбирались к нему на колени, чтобы послушать о Волшебной Стране, а старики качали головами и шёпотом вспоминали, что Томас Лермонт не первый, кого увлекла за собой Королева Эльфов. Но сколько бы Томас ни рассказывал про свои приключения, он умалчивал о том, что обещал вернуться в Страну Эльфов, когда его позовут два нездешних посланца.

Каждый день он ожидал, что в нём проявятся дары Королевы. Он уже не мог произнести ни слова лжи. Однако Дар Прорицания и Дар Стихотворства в нём ещё не пробудились.

Но вот как-то раз все жители деревни собрались вместе, чтобы подумать, как им избыть беду. Во всей округе тогда начался падёж скота от чумы, и жители Эрсилдуна боялись за свои стада.

И тут какая-то невидимая сила заставила Томаса Лермонта вскочить на ноги. Слова сами собой полились из его уст, и он предсказал, что в Эрсилдуне и его окрестностях ни одна скотина не заболеет чумой. Пока он говорил, лицо у него было такое вдохновенное, что деревенские жители смотрели на него с благоговейным трепетом и, как ни странно, поверили ему сразу.

Томас сказал правду — ни одно животное в деревне не заболело чумой.

С тех пор Томас Лермонт начал пророчествовать, и нередко — в стихах. Люди легко запоминали его стихи и передавали их из уст в уста. Предсказания Томаса сбывались, и молва о нём пронеслась по всей Шотландии.

Вот некоторые из его пророчеств.

Он предсказал Битву при Баннокберне таким, двустишием:

В Бредском ручье тогда

Алой станет вода.

И в самом деле: в страшный день этой битвы воды Баннокберна покраснели от крови побеждённых англичан. Томас Лермонт предсказал также объединение Англии и Шотландии под властью того, кто был сыном французской королевы, но в чьих жилах текла кровь шотландца Брюса:

Когда королева французов сына родит,

Британию он от морей до морей покорит,

Потомкам его подчинятся шотландец и бритт.

Это произошло в 1603 году, когда король Яков, сын Марии, королевы Шотландской, стал королём Англии и Шотландии.

Одно из своих замечательных предсказаний Томас Аермонт произнёс 18 марта 1285 года, когда царствовал Александр III, один из самых славных и мудрых королей Шотландии. В этот день за Томасом послал граф Марч и спросил его:

— Какая погода будет завтра?

— Завтра перед полднем забушует буря, какой ещё не видывала Шотландия, — ответил Томас.

Наутро день выдался тихий и ясный. Граф снова послал за Томасом.

— Ты предсказывал, что сегодня будет буря. Почему же её нет? — с упрёком спросил он.

— Полдень ещё не настал, — спокойно ответил Томас.

И вдруг в комнату ворвался человек с криком: "Король умер!" Оказалось, что король ехал верхом по крутой горной дороге, упал с коня и расшибся насмерть.

— Вот теперь в Шотландии забушует великая буря, — сказал Томас Лермонт.

Действительно, когда разнеслась скорбная весть, все стали оплакивать доброго короля. А потом в стране настало смутное время, и продолжалось оно много лет.

В другой раз Томас предсказал:

Пока акации древо стоит,

Эрсилдун земли свои сохранит.

Так оно и было. В тот год, когда акация, что росла в Эрсилдуне, рухнула на землю, все тамошние торговцы разорились, и селение вскоре лишилось последнего клочка общинной земли.

А два предсказания Томаса ещё не исполнились. Одно из них гласит:

Когда Коровы Гаури на сушу перейдут,

Тогда не за горами будет Страшный суд.

Надо сказать, что "Коровы Гаури" — это два валуна. Они стоят в узком заливе Тэй, ниже границы прилива; близ Айвергаури. Говорят, будто они приближаются к суше со скоростью одного дюйма в год.

Другое предсказание:

Йорк был, Лондон есть, Эдинбург станет

Лучшим из трёх, когда время настанет.[34]

Не мудрено, что слава о Томасе Стихотворце разлетелась по всей Шотландии. К нему стали съезжаться богатые лорды и графы. Они щедро вознаграждали Томаса за его прорицания и дивились его необычайному дару.

Сам он тоже ездил по всей стране и встречался со многими людьми, но Эрсилдуна не покинул. На деньги, полученные в награду за предсказания, Томас Лермонт построил в Эрсилдуне замок и жил там много лет.

Однако, как ни был Томас богат и славен, он не чувствовал себя вполне счастливым. Люди читали в его глазах какую-то странную тоску. Казалось, он не мог позабыть о далёком мире эльфов.

Так прошло четырнадцать лет. Началась война между Англией и Шотландией, и наступил день, когда шотландское войско стало на отдых на берегах реки Твид, неподалёку от Эрсилдунского замка.

Томас Лермонт каждый год задавал большой пир в своём замке и сзывал на него окрестных жителей. Вот и теперь он задал пир и пригласил на него всех полководцев шотландского воинства.

Этот пир люди помнили долго.

Волынщики играли на волынках, гости лихо плясали и веселились до упаду, зал оглашали ликующие клики. Столы ломились от яств, и пенистый эль рекой лился в чары. И вот наконец Томас Стихотворец, владелец Эрсилдунского замка, заиграл на своей неземной арфе.

Гости, затаив дыхание, слушали эти волшебные звуки. Но вдруг в зал вбежал слуга, и лицо у него было такое, что Томас сразу же поднялся с места. Наступила полная тишина, и вбежавший сказал:

— Господин мой, я сейчас видел нечто весьма странное. Два белоснежных оленя, самец и самка, вышли из дальнего леса и сейчас идут по улице.

Это и вправду была странная новость. Ведь ни один зверь из тех, что водились в дальнем лесу, за холмом, ни разу не отважился выйти из-под деревьев хотя бы на опушку. Да и кто когда видел белоснежных оленей?

Гости во главе с хозяином вышли из замка и увидели при лунном свете, что к ним идут два оленя — самка и самец. Не пугаясь собравшейся толпы, они медленно приближались. И Томас понял, что животные эти — не из мира смертных.

— Это зов, — тихо молвил он, — зов Королевы. Долго я его ждал и наконец услышал!

Счастье наполнило его душу. Он отделился от толпы и пошёл навстречу оленям. И как только он к ним приблизился, они остановились, словно приветствуя его.

И вот люди увидели, как Томас пошёл по улице в сторону леса с одним оленем по правую руку и с другим по левую. Вскоре все трое подошли к крутому берегу разлившейся речки Лидер и скрылись в её бурлящих водах.

Так Томас Стихотворец навеки покинул Эрсилдун...

Мы предоставляем читателю самому проанализировать детали этого предания, ибо многое из того, что поведала и показала Лермонту Королева Эльфов, а народная память — сохранила до нашего времени, имеет прямое отношение к самой магии Перехода...

Пограничные  инциденты

Предание о Томасе Лермонте — одно из последних (по времени создания) находящихся в нашем распоряжении свидетельств о прямом Переходе смертного в Иной Мир и его встрече с владыками эльфов. Это не означает, разумеется, что связь между мирами была окончательно разорвана, — нет. Но "характер границы" изменился.

Примерно с середины текущего тысячелетия в европейских преданиях практически не упоминается (за редкими исключениями) Волшебная Страна[35]. Место рассказов о прямом Переходезанимают рассказы о пограничных событиях— о событиях, происходящих где-то на границе миров, на грани Перехода...

Давным-давно люди Тылвит Тэг[36], Дивного Народа, любили собираться на зелёных кругах[37] для того, чтобы всю ночь напролёт петь и танцевать. Если кому-либо из людей доводилось попадать на такие круги во время этих вечеринок, они оставались там, ни о чём не подозревая, целую вечность, заслушавшись волшебной музыкой. Когда-то таких кругов было много в лощине рядом с Пенкадэром в Кармартеншире.

В те самые давние времена жил один парень, Тафи ап Шон, сын сапожника. Частенько пас он своих овец в этой лощине, и вот однажды летней ночью, когда он уже собирался гнать их домой, на камне, что был неподалёку, неожиданно появился маленький человечек в штанах из лишайника и со скрипкой под мышкой. Он пробежал пальцами по струнам своего инструмента, и Тафи замер от изумления — такой музыки он ещё никогда не слыхал.

— Ты любишь танцевать, Тафи, — сказал человечек после того, как они любезно поприветствовали друг друга, — и если ты немного здесь задержишься, то увидишь один из лучших танцев во всём Уэльсе. Ведь я музыкант.

— Где же твоя арфа? — спросил Тафи. — Валлиец не может танцевать без арфы.

— Вот, посмотри, — ответил человечек. — На моей скрипке я могу сыграть для танца кое-что получше.

— Этот деревянный половник со струнами, что ты держишь в руках, называется скрипкой? — спросил Тафи, никогда раньше в жизни не видевший подобного инструмента.

И лишь тут он заметил, что со всех уголков горы в сгущающихся сумерках к месту, где они стояли, направляются прекрасные феи и эльфы. И вот маленький менестрель провёл смычком по струнам своего инструмента и вновь полилась такая волшебная музыка, что Тафи застыл, прикованный к месту. Под звуки завораживающей мелодии люди Тылвит Тэг разбились на отдельные группы и начали петь и танцевать.

Изо всех танцев, что когда-либо Тафи приходилось видеть, ни один бы не сравнился с тем, что он увидел тогда. И, конечно, Тафи не удержался и сам включился в танец. Тотчас же эльфы окружили его, и танец их стал таким неистовым, что Тафи уже не мог различать танцующие фигуры. Они кружились вокруг него с такой быстротой, что походили на огненный круг.

А Тафи всё продолжал танцевать. Он не мог остановиться, эльфийская скрипка была ему явно не по силам, но волшебный скрипач играл всё быстрее и быстрее, и Тафи, несмотря ни на что, оставался внутри сумасшедшего хоровода.

Но через какое-то время — через несколько минут, как ему показалось, — ему удалось выбраться из заколдованного круга. И всё сразу исчезло.

И Тафи отправился домой, но окрестности, такие знакомые прежде, показались ему странными. Появились дома и дороги, которых он прежде никогда не видел, а на месте скромной хижины его отца стоял красивый каменный фермерский дом. А вместо бесплодной каменистой земли, к которой он привык с детства, его окружали возделанные поля.

— Да, — подумалось ему. — Это какие-то колдовские шутки, чтобы обмануть мои глаза. Не прошло и десяти минут, как я оказался в том кругу, а сейчас, когда я выбрался оттуда, они построили моему отцу новый дом! Надеюсь, по крайней мере, что он настоящий; во всяком случае пойду и погляжу.

Но он — увы! — не нашёл в том доме ни отца, ни кого-либо из своих родных. Хуже того, фермер — хозяин дома — уверял, что дом этот построил ещё его прадед... Фермер сжалился над несчастным сумасшедшим, утверждавшим, что ещё вчера здесь стоял дом его отца, и пригласил его к себе на кухню, чтобы тот смог поесть и отдохнуть.

Он сделал Тафи знак, чтобы тот следовал за ним, и направился в дом. Но шаги позади него становились всё тише и тише. Он обернулся и похолодел от ужаса. Прямо у него на глазах несчастный Тафи быстро ссохся, а потом рассыпался и превратился в горсть золы...

Испуганный фермер побежал к жившей неподалёку ветхой старушке и рассказал ей обо всём, что случилось. Тогда старушка вспомнила, как её дед рассказывал ей о пропавшем сыне сапожника, который жил когда-то, очень давно, на том самом месте, где теперь стоит дом фермера...

Этот текст — не более чем сказка. Скорее всего (хотя и необязательно), в графстве Кармартен никогда не жил человек по имени Тафи, сын Шона-сапожника и никогда не встречался с Тылвит Тэг, выпасая своих овец. Сказка в данном случае представляет собой лишь отображение народного опыта, причём в несколько гипертрофированном виде. Это, в частности, отражается в уменьшении роста Дивного Народца до такой малости, что эльфы "сотнями" помещаются в хороводе вокруг Тафи, и штанишки у них ажно из лишайника, а плащики — из крылышков жука. Совершенно очевидно, что человек, рассказывающий эту сказку, никогда не встречался с эльфами сам, но... Опять-таки повторим: дыма без огня не бывает. Вот описание одного из многочисленных реальных случаев, которые могли стать исходной точкой развития сказок, подобных сказке о Тафи и эльфах. Рассказ об этом случае, произошедшем в окрестностях Нита (Уэльс), был записан примерно в 1825 году.[38]

Рис и Алуэллин служили у фермера. Однажды ночью они возвращались домой, и Рис попросил своего друга остановиться и прислушаться — звучала какая-то музыка. Алуэллин ничего не услышал, а Рис пустился в пляс, будто бы под музыку, которую слышал сотни раз... Он уговорил Алуэллина идти вперёд с лошадьми, пообещав вскоре догнать его. Однако Алуэллин так водиночку и добрался до дому. На следующий день его обвинили в убийстве Риса и посадили в тюрьму. Но один "опытный в делах эльфов" фермер догадался, что же произошло на самом деле. Собрались несколько человек — среди них и рассказчик этой истории — и отправились вместе с Алуэллином на то место, где, по словам обвиняемого, исчез его спутник. Внезапно Алуэллин закричал: "Тише! Я слышу музыку, я слышу мелодичные арфы!"

Все прислушались, но никто ничего не услышал. Одна нога Алуэллина стояла на внешнем краю "волшебного кольца". Он предложил рассказчику поставить свою ногу на его, и тогда тот тоже услышал звуки арф и увидел маленьких человечков, танцевавших в кругу около шести метров в поперечнике. Затем каждый из пришедших проделал то же самое и тоже смог всё это наблюдать. Среди танцевавших маленьких эльфов оказался и Рис. Алуэллин поймал Риса за одежду, когда тот оказался поблизости, и вытолкнул его за пределы круга. Рис тотчас спросил: "А где же лошади?" — а затем попросил разрешения закончить танец, который, как ему казалось, не продолжался и пяти минут. И никто не мог убедить его в том, что прошло уже так много времени. После этого происшествия Рис стал печальным, заболел и вскоре умер...

Оба эти описания — сказочное и "бытовое", реальное — сходятся в тех деталях, которые имеют отношение к обстоятельствам общения с Волшебным Народом. Две важные детали сразу бросаются в глаза: во-первых, различия в восприятии времени непосредственным участником событий и остальными людьми (для Тафи и Риса проходят часы или минуты, для остального мира — годы или недели), а во-вторых, странные обстоятельства "возвращения" — Тафи "быстро ссохся, а потом рассыпался и превратился в горсть золы", а Рис "стал печальным, заболел и вскоре умер". Не правда ли, такое сочетание весьма напоминает обстоятельства путшествия Брана Благословенного, предание о котором на полтора тысячелетия старше только что приведённых отрывков. Действительно, вернувшись в Ирландию, Бран застал свою землю изменившейся так, будто прошли столетия; когда же один из его спутников коснулся земли нашего мира, он скончался столь же скоропостижно, как Тафи и Рис.

И тем не менее предание о Бране принципиально отличается от случаев с Тафи и Рисом. Ведь Бран был на Священных Островах Запада, а... где побывали Тафи и Рис?

Теперь, полагаю, становится понятным, почему события, подобные двум описанным, я назвал в начале этого раздела "пограничными": налицо явные признаки Перехода, но прямой Переход так и не совершается, действующие лица так и не попадают в Волшебную Страну и остаются где-то на границе. Где именно — Бог весть...

К слову, подобные "пограничные инциденты" далеко не всегда заканчиваются столь печально — собственно говоря, так же, как и возвращение из Волшебной Страны. Упомянутый спутник Брана погиб, но король Кормак и Томас Стихотворец не только выжили, вернувшись оттуда, но и здравствовали долгие годы. Вот ещё один рассказ о "пограничном инциденте”, не столь печальный, как предыдущие[39].

Однажды один человек, живший в Истрадфинлайсе, в Бреднокшире (Уэльс), отправился взглянуть на своих коров и овец, которые паслись на горе, и исчез. После трёх недель тщетных поисков, когда жена уже свыклась с мыслью о смерти мужа, он вернулся домой. Жена спросила его, где он был все эти три недели. "Три недели? Ты три часа приняла за три недели?" — воскликнул он.

По настоянию супруги он рассказал ей, что играл на флейте (обычно он брал её с собой на гору) в Ллорфе, местечке близ Ван-Пула, как вдруг его окружили маленькие существа, похожие на людей и, мало-помалу сужая круг, подошли к нему вплотную. Они пели и плясали и произвели на него такое впечатление, что он совсем растерялся. Они предложили ему несколько маленьких лепёшек, и он съел их; никогда в жизни он не испытывал такого удовольствия от еды...

Думается, на этом можно прервать наш краткий обзор описаний "пограничных инцидентов" — преданий и записей, подобных трём приведённым выше, великое множество, и все они весьма сходны.

Одновременно подходит к концу и обзор свидетельств о Переходе. Мы рассмотрели немало примеров, и следующая наша задача — проанализировать их и найти в них нечто общее. Нечто такое, что смогло бы стать для нас своего рода "поисковым признаком" Дороги в Волшебную Страну...